Вытащив Карину из машины, Шаталов вжал её в металл дверцы собой и процедил, наклоняясь к её губам:

— Значит, боишься мной запачкаться?

Не давая ответить — впился в губы поцелуем, больше похожим на желание сделать больно. Язык ворвался в её рот, который всё ещё хранил привкус коктейля, но Влад тут же отстранился.

— Так боишься ещё сильнее?

Кажется, она пыталась его оттолкнуть, что только разжигало внутри него возбуждение, смешанное со злостью. До белых точек перед глазами, когда неважно, как, лишь бы взять своё. Лишь бы увидеть, что она солгала ему, желая больнее ударить словом.

— А так?

Рука Шаталова, преодолевая сопротивление, задрала подол платья Карины, нырнула в трусики, и Влад едва сдержал рык удовлетворения. Втиснув колено между ног Ангеловой, он раздвинул их шире, проникая пальцами в лоно — сначала одним, потом вторым. Обвёл клитор, начиная двигаться — сначала неспешно, но ускоряясь с каждым мгновением. Снова впился в рот Карины губами, проталкивая язык, прикусывая её губы и пальцами чувствуя, как она становится влажной от его движений.

— Ну… скажи сейчас… ты хочешь, чтобы я остановился и будем делать вид, что и ты, и я хотим держаться друг от друга на расстоянии? Или продолжим и позволишь мне окончательно запачкать тебя собой?

— Валяй, — выдохнула она. — Полагаю, после этого ты быстро потеряешь ко мне интерес.

Наверное, это было логичное решение. И завершение — всего. Истории, которая и начаться-то толком не успела, но закончиться должна была — Карина это отчетливо сейчас понимала — именно так. И ни к чему тянуть время, ни к чему все эти расшаркивания и ломания, потому что все было достаточно просто — он хотел ее трахнуть и сейчас, когда грубо имел пальцами, прекрасно понимал, что она хочет того же. И Карина в данный момент уже чувствовала себя именно такой, как он говорил — грязной. Но самое ужасное, что именно это ощущение и возбуждало ее до предела.

Вот только то, что сама сказала Шаталову, отравляло все, потому что от собственных слов сделалось вдруг как-то горько. Это прогорклое чувство сосредоточилось где-то слева в груди, проступило на кончике языка, и, чтобы от него избавиться, Карина сама поцеловала Шаталова. Провела языком по его губам, на которых еще оставался привкус виски, скользнула по его языку своим. Представила, как выглядит сейчас, должно быть, со стороны — с задранным платьем, с разведенными ногами… Это действительно было грязно. И позже она наверняка возненавидит сама себя. Но это будет позже.

Ноги дрожали и подгибались, и, словно боясь упасть, хотя Шаталов крепко прижимал ее к дверце, Карина обняла его. Впилась, причиняя боль, острыми ногтями в широкие мужские плечи, прикусила его губу и прошептала сипло:

— Ну? Будешь доказывать, какой ты мачо прямо тут или отвезешь куда-то?

С ней всё было не так. Начиная от первого знакомства, заканчивая тем, до чего она умудрилась его довести за какие-то считанные минуты. Даже если Карина целовала его, чтобы отделаться как можно скорее, Владу хотелось поверить в то, что она действительно его хочет. И дело было вовсе не в реакции её тела. Он нуждался в том, чтобы она его желала — так же жадно, до одури, как и он её. Желала не просто секса с ним, а его всего — со всеми его грёбаными недостатками и не самым чудесным характером.

— А ты знаешь толк в извращениях, Ангелова. На трассе я ещё никого… не имел.

Он убрал руку и прислонился лбом возле плеча Карины, пытаясь совладать со сбившимся дыханием. Желание выжигало вены, разрывало изнутри, но он не собирался ему поддаваться. По крайней мере, не сейчас.

Усадив Ангелову обратно в машину, Влад снова устроился за рулём и, включив музыку громче, выехал на дорогу.

Мимо пролетали унылые и однообразные пейзажи. Чем больше они отдалялись от Москвы, тем чаще попадались старые лачуги за покосившимися заборами, которые выхватывал из темноты свет фар. Не хотелось ничего говорить, а вот курить — очень даже. И Шаталов уничтожал одну сигарету за другой, чтобы хоть как-то перебить странный привкус во рту.

Он всё делал не так. Прежде всего потому, что до сих пор не послал пари и Муринского ко всем чертям и не уехал из Рязани, Заборья и прочих мест лишения собственной свободы. И знал, что не сможет уехать.

Добравшись до дома Карины, Влад вышел из машины и, открыв для Ангеловой дверцу, протянул ей руку, прикрывая идиотской галантностью потребность касаться её вновь.

— Коле и бабушке привет передавай, — улыбнулся он и добавил: — До встречи на работе. Спасибо за компанию. Эта поездка была… незабываемой.

Прыгнув обратно за руль, с визгом шин выехал со двора. Теперь нужно было вспомнить, есть ли дома спиртное. Впрочем, сегодня он дошёл до того, что ему не хотелось даже выпить.

Глава 9

Покинув машину Шаталова, Карина некоторое время стояла у дома, не входя внутрь. Куталась зябко в тонкий плащ, почти не защищавший от ночной прохлады, подставляла лицо под начавший накрапывать дождь. Хотелось очистить голову, выкинуть, как ненужный мусор, непрошеные мысли. Их было слишком много. Как и эмоций, что смешались внутри в диком танце, так, что уже не разобрать, какое из чувств превалирует.

Думая о том, что произошло между ней и Владом по дороге, Карина испытывала, наверное, в первую очередь — стыд. За то, на что была готова прямо там. За то, что он этого не захотел. Не взял то, что она, по сути, сама предлагала. И его поведение сбивало ее с толку.

Отношения с мужчинами для нее никогда не были чем-то простым. Она не встречалась и не влюблялась так же легко, как подруги. Не шла на контакт исключительно развлечения ради. Ждала и верила, что того самого человека непременно почувствует на каком-то внутреннем уровне. И просто не хотела разменивать время на ерунду, растрачивать чувства на случайности, растравливать душу разочарованиями.

Когда в ее жизни появился Леша — уже во время учёбы на третьем курсе института — Карине показалось, что вот теперь сбылось все то, чего она так ждала. Что вот теперь — пришла любовь и именно такая, как ей всегда хотелось.

Он давал ей главное — ощущение, что нуждается в ней. Каждый день, каждую минуту, каждую секунду. Даже когда был не рядом — постоянно писал милые смс-ки. Говорил именно то, что ей важно было слышать. Красиво ухаживал, был чуток и внимателен…

Ей нравилось в нем все. Далеко не красавец внешне, он подкупал тем, что, казалось, всегда знал, чего ей хочется. Ей была приятна даже его ревность, которая, впрочем, нередко становилась причиной ссор. Но и мириться он тоже умел красиво.

Она растворилась в нем полностью. Не видела без него дальнейшей жизни. Не хотела даже думать о том, что они могут пойти однажды разными дорогами. Боялась потерять — до одури. И на все была готова, чтобы удержать. Потому что ей казалось — это навсегда. Что второго такого человека в ее жизни просто не будет.

А потом она поняла, что его — этого человека — никогда и не было.

Ссоры случались все чаще, слова, что так хотелось слышать — звучали все реже. И возникало ощущение, что чем сильнее она в нем нуждается — тем больше его это тяготит. Она, должно быть, была для него словно дикое животное, которое после того, как его приручили, перестает вызывать интерес.

А она все цеплялась отчаянно за эти отношения. Цеплялась, даже отдавая себе отчёт в том, что любовь постепенно скатывается в зависимость. Что радость все чаще заменяется болью. Что счастье обладать трансформировалось в нездоровый страх остаться одной.

Больше не было иллюзий. Было только воспоминание о том человеке, который любил ее так, как ей всегда мечталось… и который вдруг превратился в кого-то совершенно чужого и незнакомого, а она продолжала искать в нем то, что давно потеряла…

Окончательную точку в этой истории поставила смерть мамы. Леша обещал, что по окончании Кариной института снимет для них общую квартиру в Москве и они будут жить вместе. Строить одну на двоих жизнь. Мечтать. Верить. В будущее и друг в друга.